Swatch
Превратить предмет роскоши в объект массового потребления на самом деле несложно — достаточно лишь чуть-чуть пожертвовать качеством. Так поступил, например, Генри Форд. Куда сложнее сделать вещь, по определению дорогую и редкую, доступной, не идя ни на какие компромиссы. За всю историю такое удалось, кажется, всего дважды: японцам, которые начали в промышленных масштабах культивировать жемчуг, и швейцарцам, которые придумали Swatch.
Японская зараза
Часы завоевывали человечество до неприличия долго. Простая идея - контролировать время - казалась если не богохульством, то чистой воды блажью; формула «никто же не веси часа...» оправдывала пренебрежение к первому в истории цивилизации действительно сложному и выдающемуся механизму. Ситуация не изменилась даже после того, как нюрнбергский слесарь Петер Хенлейн где-то около 1530 года изобрел часы карманные, удобные в употреблении и относительно простые.
Тогдашние буржуа - люди небедные, но прижимистые - отнеслись к новинке в точности так же, как их далекие потомки в восьмидесятых годах XX века к ЭВМ: вещь, дескать, престижная, но, в сущности, бесполезная - особенно если учесть дороговизну. Отношение к компьютерам изменилось лет за десять; часам потребовалось значительно больше. Они опускались по социальной пирамиде со скоростью класс за век: в XVI - короли, в XVII - аристократия, в XVIII - буржуазия. (В России, само собой, случилось столетнее опоздание. Из всех анахронизмов Алексея Толстого в «Петре Первом» самый нелепый - карманный хронометр у сторожа тульской каторги. Приятель Лермонтова Алексей Лопухин в качестве первого презента своей невесте преподносил «изящные часики с крючочком» - и только потом ювелирные украшения. «Часы с цепочкой» для трудящегося времен Николая II - то же, что мобильник для него же эпохи Путина). Но в минувшем столетии часы не утратили обаяния вечной ценности: не зря капитан Кунс из «Криминального чтива» так бережно хранил в собственной заднице подарок для маленького Бутча Кулиджа; тему тикающего наследства, передающегося от отца к сыну, до сих пор обыгрывают в своих рекламных кампаниях многие часовщики.
Часы, как известно, должны быть швейцарскими. Это вытекает не из снобизма, а из простого желания видеть окружающий мир просто и разумно устроенным. На протяжении трехсот лет никакой альтернативы швейцарцам в этой отрасли и быть не могло (разве что, в сегменте уже упомянутых «часов с цепочкой»), и данное положение дел устраивало абсолютно всех. Желание переустроить мир возникает периодически - в случае с часовой промышленностью такими энтузиастами выступили японцы. Они рассуждали расчетливо и спокойно: если швейцарские часы доступны лишь для ограниченного круга людей, то почему бы не взять рынок ступенькой чуть ниже? Тем более что мощное орудие борьбы с европейцами было наготове: кварцевые часы.
Их, кстати, изобрели именно швейцарцы - в лаборатории компании CEH в 1962 году. Но для них это было, как волшебные кольца для толкиеновских эльфов - интересная задачка, не более того. Чудовищную силу невинное вроде бы изобретение обрело, как и полагается по легенде, далеко на востоке.
Вообще-то, японцы начали делать собственные наручные часы тогда же, когда и автомобили, радиоприемники и другие достижения научно-технического прогресса - после Первой мировой войны. На экспорт они не шли - требовалось удовлетворить собственные потребности. Впрочем, уже в 1931 году пионер японской часовой индустрии компания Shakosha сменила имя на Citizen: недвусмысленный жест в сторону заграницы. Но это был все-таки частный случай. Для того чтобы не просто стать игроками на мировом рынке часов, но и совершить на нем революцию, японцам потребовалось почти сорок лет. 25 декабря 1969 года в Токио были продемонстрированы первые кварцевые часы - Seiko Quartz-Astron 35SQ. Гегемонии Швейцарии на рынке качественных часов пришел конец: японцы делали дешевые, красивые и фантастически точные аппараты для измерения времени. Правда, один недостаток у японских часов все же был: за ними не стояли три столетия безупречной истории.
Средство доктора Хайека
С японцами поначалу пытались сосуществовать и даже сотрудничать: жидкокристаллический дисплей для часов - совместная разработка Longines и Seiko. Но войной пахло все сильнее и сильнее: кварцевые часы сжирали рынок, как раковая опухоль. Для решения «японской проблемы» судьба избрала человека по имени Николас Хайек. Он работал на крупнейшую часовую мануфактуру Asuag, и, когда перед ним поставили задачу разработать генеральный план восточной кампании, доктор Хайек предложил рецепт столь же простой, сколь и малореальный: соединить швейцарское качество с двузначным ценником. Дать потребителю ощущение принадлежности к миру высокого ремесла за разумные деньги. Вообще-то, это был необычный ход. Потому что экономический опыт и здравый смысл подсказывали совсем иное решение, которое в переводе с языка деловой переписки на обычный можно назвать «плюнуть и растереть». Kia не вынуждает Bugatti делать малолитражки, а Zara не является головной болью дома Dior. Гусь свинье не товарищ, и вообще не все в мире меряется годовыми оборотами. И потом, мы ведь не просто делаем лучшие в мире часы. Мы - часть легенды. Как не бывает дешевого коньяка, так не может быть дешевых швейцарских часов. Хайеку тут же припомнили пятый пункт (он наполовину ливанец, наполовину американец, а в Швейцарию переехал вместе с родителями в семилетнем возрасте): «вот настоящий швейцарец никогда бы не додумался до такого». Но Хайек был неумолим.
Запуск проекта занял в общей сложности четыре с лишним года. В качестве образца взяли часы Delirium от Longines, выпущенные в 1978 году и считавшиеся самыми тонкими в мире - менее двух миллиметров. Чтобы создать Delirium, инженеры сократили число деталей до 51 и использовали заднюю крышку в качестве платформы для механизма. Оставалось заменить золотой корпус Delirium на пластмассовый и придумать оригинальный дизайн. Получившиеся в 1979 году часы сначала назвали Delirium Vulgare, потом - Popularis. Прототипы выглядели довольно скромно: черные пластмассовые ремешки, черно-белый циферблат двух видов - круглый и квадратный. Эти часы наверняка ни в чем не уступали японским и стоили вполне разумных денег, но изюминки им явно не хватало. Выход на рынок отложили еще на несколько лет. Часы должны были удивить всех - поэтому кроме внешнего вида разрабатывалась и маркетинговая стратегия. Кем было произнесены ключевые слова second watch, разумеется, неизвестно, но они решили все. Доктор Хайек получил для своего амбициозного проекта и концепцию, и имя. Swatch должны были не просто вытеснить азиатов из массового сегмента, им предстояло изменить представление о том, что такое часы. Их теперь предлагалось ставить в один ряд не с фамильным сервизом или родовыми драгоценностями, а с бижутерией или галстуком. Swatch ввели понятие моды на часы - еще вчера это казалось консервативным часовщикам сущей ересью. Покупатель Swatch должен был ежеутренне выдвигать ящик туалетного столика и в зависимости от погоды, настроения или наряда выбирать себе часы. Швейцарские, повторимся.
Премьера новой марки состоялась 1 марта 1983 года. Часы Swatch стоили от 40 до 50 швейцарских франков за штуку, были черного, белого, желтого, красного, голубого, серого, бежевого и розового цветов. Циферблаты и ремешки были одного колера. На складах компании имелся запас в триста тысяч штук: их планировалось продать до конца весны. Всего бизнес-план на 1983 год предусматривал реализацию миллиона экземпляров настоящих швейцарских часов, в следующие двенадцать месяцев Swatch рассчитывал сбыть в два с половиной раза больше. Планы, впрочем, сразу пришлось корректировать: цену на все часы подняли до полтинника, а миллионный экземпляр припозднился где-то на месяц. На рекламу денег не жалели: повесили желтые часики (162 метра, 13 тонн) на небоскреб Commerzbank во Франкфурте и тут же попали в Книгу рекордов Гиннеса. Ну и там по мелочи: спонсорство мирового первенства по брейк-дансу или фристайлу, швейцарского павильона на Всемирной выставке или пары-другой мировых туров поп-звезд, свотч-трамвай в Гонконге и свотч-троллейбус в Лиссабоне. Осенью 1985-го Swatch делает десятимиллионный экземпляр своих часов. Строго говоря, в этот момент японцам и следовало подписать безоговорочную капитуляцию. Дело даже не в количественных показателях: в Токио самонадеянно утверждали, что сама идея доктора Хайека есть совершеннейшая разводка.
100% дизайна
Поручить разработку внешнего вида Swatch звездам дизайна было столь естественным решением, что за принятием его дело не стало. Кики Пикассо в 1985-м и Кейт Херинг в 1986-м задали нужную тональность: чем меньше Swatch похожи на привычные часы, тем охотнее их сметают с прилавков те, для кого граффити Херинга куда естественней золота и крокодиловой кожи. Появление Swatch на аукционе Sotheby's в том же году никого не удивило - продавались ведь натуральные арт-объекты. Они вообще не были похожи на часы - столь велика была дерзость визуального решения, особенно если учесть тиражи.
А вот в начале девяностых годов Swatch всерьез взялся, что называется, «за линейку». Не то чтобы веселые циферблаты первых серий приелись - если в 1983 году выглядывавшие из-под рукава делового пиджака «вторые часы» выглядели дерзким вызовом, то семь лет спустя это попросту перестало вызывать ажиотаж. Нужно было искать свежие решения. Выпуск часов «как у больших» - на кожаном ремешке, водонепроницаемых (и даже для дайвинга), многофункциональных, казалось, не очень укладывался в классическую стратегию Swatch. Но на самом деле основной принцип соблюдался свято - даже солидные внешне, это по-прежнему были недорогие швейцарские часы. Swatch Chrono и Swatch Scuba 200 отважно играли на чужой территории - и нашли своих поклонников. Формула «часы должны стоить или меньше сотни или больше десяти тысяч», при всем ее снобизме, до сих пор является весьма популярной - собственно, на ней, по большому счету, Swatch и зарабатывает. Задуманные как вещь остромодная, и по большому счету, сиюминутная, Swatch постепенно заняли уникальную нишу. Их стали покупать те, для кого традиционные дорогие часы были чем-то слишком буржуазным, слишком пафосным, слишком консервативным и слишком банальным. Впрочем, во избежание обвинений в излишней подвижности позвоночника Swatch прямо вслед за Chrono и Scuba тут же заказала серию швейцарскому художнику Альфреду Хофкунсу - и тот наваял часы в виде перца чили, сельдерея и моркови. Радикалы вздохнули спокойно (мол, не прогнулась любимая марка), ну а капиталисты продолжили исправно стричь купоны.
Игры в современное искусство совершенно естественным образом привели к тому, что Swatch стали коллекционировать. Первый клуб возник еще в 1990 году, пять лет спустя он стал международным и объединяет сейчас десятки тысяч человек, гоняющихся за раритетами четвертьвековой давности, чья стоимость может достигать тысяч евро.
В 1996 году Swatch слетали в космос: ценную маркетинговую услугу оказал соотечественникам первый швейцарский астронавт Клод Николье, с этого же года марка - официальный хронометрист Олимпийских игр. Выставки часов проходят в Музее Гуггенхайма (американцы вообще самые большие фанаты Swatch в мире - первый большой фирменный магазин открылся на Пятой авеню в Нью-Йорке), появились металлические (серия Irony) и - о, ужас! - ювелирные Swatch; для компании работают Вивьен Вествуд и Пако Рабанн...
С 1998 года имя Swatch носит холдинг, в портфеле которого такие великие марки, как Breguet, Blancpain и Omega (в люксовом сегменте), Rado и Longines (в премиальном), Tissot и Pierre Balmain (в среднем). В выборе такого названия, кажется, куда меньше чистого маркетинга, чем чувства, с бизнесом на первый взгляд совместимого мало: благодарности. Придуманные в начале восьмидесятых всего лишь в качестве ответного удара по ушлым конкурентам, часы Swatch выполнили историческую миссию: спасли те классические бренды, которые и ассоциируются у нас с понятием «настоящие швейцарские часы».
Источник: designet.ru