Глава 12 Компьютеры и компьютерщики — Биржа — Игра на деньги

Вы, должно быть, решили, что я вожу вас за нос с Альбертом, его компьютером и Биллом-железнодорожником. Невероятно, но факт: Билл-железнодорожник в некоторой степени действительно существует. Конечно, Билл-железнодорожник на самом деле никакой не Билл-железнодорожник. Он — компьютерщик. А чтобы разобраться, как работает Компьютерщик Билл, давайте взглянем в общем на весь этот феномен компьютеризации.

Когда компьютеры только появились, множество людей на Уолл-стрит и во дворцах инвестиционного менеджмента набросилось на них. Компьютеры были новой научной игрушкой, всплывшей на приливной волне будущего. А причина, по которой все набросились на компьютеры, была в том, что все остальные набросились на компьютеры. В общем, Густав Ле Бон в век электроники. Первое, что все принялись делать со своими компьютерами, это загружать их классической работой вспомогательных отделов: расчетом зарплаты, учетом по маржевым счетам и так далее. Это была неинвестиционная сторона процесса.

Компьютеры становились мощнее и быстрее, и довольно скоро компьютер был в состоянии справиться со всей этой работой, причем у него еще оставалось полдня на перекур. Тогда-то и стали нанимать Компьютерных специалистов. Вскоре Компьютерные специалисты стали дирижировать всем этим хором. «Факты» улетели в трубу, а их место заняли «биты». Бит — это такая малюсенькая крошка информации, а компьютер не только запоминает миллионы битов, он еще помнит, где каждый из них лежит, умеет переставлять их в установленном порядке, складывать, вычитать, делить и играть разными соотношениями. И все равно у компьютера остается полдня на перекур. (Время простоя компьютера стоило дорого, потому и возникла концепция «разделения времени», когда один и тот же компьютер используют разные люди для разных целей.) До сих пор финансовые аналитики ходили с логарифмической линейкой в кармане. Но теперь пользоваться логарифмической линейкой стало так же нелепо, как разводить огонь с помощью кремня и кресала, — и аналитики принялись щеголять компьютерными словечками типа «ввод данных».

Следующим этапом в компьютеризации стала выборка информации — вы уже видели, как это делает Альберт. Проглотив все положенные биты, компьютер готов к тому, что от него потребуют выстроить их в любом искомом порядке. Когда появились запрашивающие системы типа той, что есть на машине Альберта, аналитик мог просто подсесть к клавиатуре и спросить, — «Компьютер, дай мне пятьдесят самых низких показателей отношений цены акции к доходу» — и компьютер тут же распечатывал их или показывал на экране, тщательно расставив по ранжиру, все требуемые показатели. Потом аналитик мог спросить: «Компьютер, какие десять из указанных пятидесяти акций имеют наибольшую прибыль на вложенный капитал?» И компьютер выдавал требуемую десятку. В общем, аналитик мог так играть до бесконечности. Он мог сказать: «Компьютер, приведи отношения цены к доходу этих десяти акций в соответствие с трехлетним скользящим средним их прибылей» — и компьютер делал это.

Все эти расчеты и раньше, так или иначе, делались хорошими аналитиками, но никакой аналитик не мог совершать их тысячами. Компьютер делал выборку данных из миллионов битов информации и тут же располагал эти данные по разным моделям — чего аналитик физически не в состоянии был сделать.

Ныне каждый может подписаться на услуги, дающие полную информацию о любых акциях за последние десять лет, выстраивающие компании по разным характеристикам внутри отдельно взятой отрасли промышленности и сопоставляющие эти отрасли с другими отраслями.

Тем временем аналитики и программисты отправились на поиски новых приключений. Одним из таких приключений стала проекция. Работает она следующим образом: создается модель какой-либо отрасли индустрии, а затем просчитываются прибыли этой отрасли для самых разных обстоятельств. По сути дела, тот же анализ ввода-вывода данных. А компьютер умеет подстраивать свои биты даже для сезонных изменений.

В конечном итоге аналитик теперь может просто сидеть и играть с чудесной игрушкой, пробуя простые и экспоненциальные скользящие средние с различными периодами и все прочие индикаторы и соотношения, чтобы удостовериться, какое из них лучше подходит к его рабочей гипотезе. (От того-то на Уолл-стрит и продают тиражи книг с названиями типа «Сглаживание и прогностика в дискретных временных сериях».) Аналитик может делать все это просто для того, чтобы «вчувствоваться» в статистику, но он может делать это и для анализа корреляции отношения цены акции к доходу с различными другими критериями, например, с ростом реализации и прибылей или с отклонениями от этих уровней реализации и прибыли. С помощью этого множественного регрессионного анализа — так эта штука, кстати, и называется, — аналитик может выделить переменные, которые, похоже, влияют на соотношение цены и дохода. Опять-таки, все это аналитики делали и раньше, но делали они это на глаз, руководствуясь чутьем и логарифмической линейкой, а значит, весьма приблизительно и для ограниченного количества акций. Компьютер же может не Только распечатать все эти расчеты, но и — если он достаточно оснащен — перевести линейную информацию в графическую, то есть, вычертить диаграмму.

(Если у вас будет такая возможность, обязательно попробуйте поиграть с компьютером, умеющим работать с графикой. Вы можете взять световой карандаш — нечто вроде маленького фонарика — и нарисовать световой круг на экране, а компьютер тут же выправит его в идеальную окружность. Для аэрокосмической инженерии тут нет ничего нового, но для нас, непрофессионалов, это самое захватывающее приключение с тех пор как мама разрешила нам поиграть на чердаке с магнитной доской для рисования.)

Вся эта компьютерная работа имеет дело с «фундаментальными факторами» и параметрами, с этими факторами связанными: типами компаний, уровнем реализации, доходами, чистыми прибылями и так далее. Но главный кайф начинается тогда, когда компьютер используется для технического анализа, то есть для ответа на вопрос «что делают все остальные?». Вы уже успели познакомиться с тем, как это делает Альберт, — прося компьютер расставить по ранжиру темп движения акций, чтобы потом получить акции, продвинувшиеся в процентном отношении дальше, чем все прочие.

У меня есть приятель, которого зовут Ирвин-профессор. Он преподает в одном из самых престижных университетов страны и считается одним из главных архитекторов компьютерного технического анализа. Ирвин — профессор технологии, типичный представитель шестидесятых годов. Это значит, что, наряду с обучением цвета американской молодежи, у него еще добрая дюжина занятий, а университетская зарплата составляет лишь треть его доходов. Прочие две трети поступают от консультаций и различных коммерческих предприятий, в которых Ирвин так или иначе участвует. Кроме того, у него, естественно, куча прикованных к веслам галеры рабов — студентов-дипломников, поставляющих ему материалы для его собственных научных работ. Совсем недавно я навестил Ирвина. Для того, чтобы навестить Ирвина, вам не надо ехать в университет. У Ирвина шикарный комплект офисов в солидном здании в центре города — с мебелью от «Дженс Рисом» и обязательной секретаршей. Здесь располагаются три из его компаний. Я не помню их названий, но знаю, что в этих названиях были слова типа «компьютерная», «прикладная», «технологическая» и так далее. Вице-президенты крупных фирм, сталкиваясь с необходимостью принять какое-либо серьезное решение, нанимают Ирвина за очень кругленькую сумму. А потом Ирвин и его компьютер, после сложных процессов моделирования и обкатки моделей на компьютере, говорят конкретному вице-президенту, что его новая зубная паста с лакрицей не пойдет, потому что она черная, а американцы не хотят ходить с черными зубами — и что люди, которые хотели бы иметь черные зубы, жуют для этого бетель и составляют всего лишь 4,6623 процента потенциального рынка потребителей зубной пасты.

Компьютерная система Ирвина субсидируется парой очень интересных организаций. И, конечно же, она он-лайн, в режиме реального времени и все такое прочее. Она подключена к тикерной ленте Нью-Йоркской и Американской фондовых бирж, и ей даже не приходится оптически читать ленты — она напрямую получает электронные импульсы, идущие к ленте, и тут же закладывает их в собственную память. Для компьютера Ирвина все эти выборки информации, проекции и множественный регрессионный анализ — как партия в дурака для чемпиона по бриджу. Меня интересовал вопрос: как работает компьютер Ирвина с теханалитической стороной биржи.

— Во-первых, он фиксирует все сделки по акциям: цену, объем, процентное изменение, — сказал Ирвин. — У нас есть «модель поведения» для каждой акции. И если какая-то из них ведет себя не так, как должна, монитор начинает моргать. Тем самым он говорит: «Эй, посмотри, что происходит».

(Как и многие прочие компьютерщики, Ирвин относится к своей машине, как к большущей говорящей собаке. Объекты же, которыми компьютер занимается, — это бараны, постоянно разбредающиеся в стороны.)

Ирвин нажал несколько клавиш, но экран на его столе не отреагировал.

— Значит, пока ничего не происходит, — сказал Ирвин. — Тогда давай немного поиграем.

Мы развлекались игрой в множественный регрессионный анализ — кажется, это была проверка, можно ли переиграть профессионалов, покупая каждое утро до одиннадцати и продавая днем после полтретьего, — когда монитор компьютера вдруг начал мигать и на нем появилась надпись:

Мы замерли, затаив дыхание.

— «Диджитал Дейташмяк» вышел за пределы своей модели поведения в движении вверх, — сказал Ирвин. — Это произошло шестьдесят секунд назад, в два четырнадцать, с объемом продажи в пятьсот акций.

— А все прочие цифири? — поинтересовался я.

— Параметры, — сказал Ирвин. — Пусть они тебя не беспокоят. Посмотрим, как сегодня шли торги с «Диджитал Дейташмяк».

Компьютер Ирвина выдал:

— Здесь каждая сделка по «Дейташмяку», время сделки и ее объем, — сказал Ирвин.

— Пока похоже на игру с диаграммами, — сказал я. — Прорыв вверх и все такое прочее.

— Большинство параметров, используемых чартистами, чистый миф, и ничего больше — сказал Ирвин. — Принцип мониторинга движений ценных бумаг тот же самый, но, конечно же, компьютер может одновременно просматривать тысячи разных акций, и наши модели отрабатываются статистически.

Внезапно Ирвин резко выпрямился. Экран продолжал, весело помигивая, рассказывать о «Диджитал Дейташмяк».

— Эй! — сказал Ирвин. — На линии еще какой-то компьютер! Чужой компьютер на линии!

Два дипломника, словно услышав сирены воздушной тревоги, тут же примчались из соседней комнаты. Говоря «на линии», Ирвин не имел в виду «на линии огня», но атмосфера создалась такая.

сказал компьютер Ирвина.

Один из дипломников стал снимать со стеллажей пухлые папки с компьютерными распечатками.

— Спорить готов, что это IBM 360/50 из Миннеаполиса, тот, что купил на днях пакет акций «Боинга», — сказал дипломник.

— Это из области ненаучных домыслов, — сказал Ирвин. — Запроси большой компьютер.

— Большой компьютер? — сказал я.

— Наш компьютер не может хранить всю информацию, — сказал Ирвин. — Когда он сталкивается с проблемой, которую не в состоянии решить, он запрашивает IBM 7094, на котором у нас есть компьютерное время. У нас установлена прямая открытая телефонная линия с 7094-м. А в нем заложены все интересующие нас конфигурации и структурные модели.

— Вы хотите сказать, что компьютеры покупают и продают? — спросил я.

— По большей части покупают и продают люди, — сказал Ирвин, — как оно было и в старину. («Старина» для Ирвина это 1962-й и раньше, когда компьютеры делали только офисную работу.)

— Но, — продолжал Ирвин, — есть пара модерновых фондов, у которых компьютеры подключены к бирже напрямую, как и наш. Тут-то и начинается самая веселая игра. Наш компьютер сканирует модели, по которым работает другой компьютер, чтобы выяснить, какова его программа покупки и продажи. И как только мы выясняем эту модель, можно начинать развлекаться. Мы можем взвинтить цену акции, за которой он гоняется. Или еще лучше: мы можем определить, на каком уровне он нацелился покупать. Скажем, их компьютер начал для разминки прикупать «Дейташмяк» по тридцать восемь с половиной, но на крупную покупку он пойдет при сорока двух. Мы можем купить приличный пакет при сорока и сорока одном, чтобы подогнать планку цены под запланированную ими модель покупки на сорока двух, а когда они начнут покупать, «Дейташмяк» поднимется и до сорока шести. И тогда мы оказываемся при очень славной сделке.

— Как у чартистов, «Четвертая попытка и еще одна», — сказал я.

— Тот же принцип, — сказал Ирвин, — но игра закончится к тому времени, когда чартисты только соберутся наносить свои крестики на бумагу. У них ведь как? Пока чартист занесет свое гусиное перо, да пока даст чернилам высохнуть, да пока посмотрит на свой рисунок… И, кроме всего прочего, диаграмма его почти наверняка врет. Ненаучная у него диаграмма.

— А этот другой компьютер тоже смотрит на ваш? — спросил я.

— Может быть и так, — сказал Ирвин. — Оборонительную стратегию мы пока не разработали, потому что на прямой линии не так уж много компьютеров. Но скоро их будет много. К сожалению, не все еще верят в компьютеры. Даже наши собственные подписчики все еще мнутся. Им хочется следовать собственным выводам, руководствоваться интуицией и всякими замшелыми идеями из древнего докомпьютерного прошлого. И получается, что наш компьютер играет с людьми не на равных, потому что ему не дают развернуться в полную силу.

— Но ведь ваш компьютер и покупает, и продает, — сказал я.

— Увы, распоряжение о сделке до сих пор должен отдать живой человек, — сказал Ирвин, — потому что биржа пока не принимает команд от компьютеров, хотя компьютеры, конечно, в состоянии делать распоряжения о сделках сами. Но наш компьютер все-таки заправляет своим портфелем ценных бумаг.

— И как он это делает? — спросил я.

— Когда вначале мы подключили его к бирже, то спросили, что бы ему хотелось прикупить. Мы с нетерпением ждали ответа, чтобы увидеть, за чем он потянется. А он ответил: «Казначейские билеты. Наличность». Никак не удавалось заставить его купить хоть что-нибудь. Мы стали снова перепроверять программу, и, пока мы это делали, рынок пошел вниз. Мы опять спросили компьютер, и он опять ответил, что, кроме наличности, ничего не желает. А рынок упал еще больше. Мы просто умоляли его хоть что-нибудь купить. Мы говорили: «Ну, должна же быть хоть одна компания, которую стоит покупать». Видишь, даже компьютерщики могут быть жертвой старых атавистических инстинктов докомпьютерной эпохи. Наш компьютер скрестил руки на груди: не желаю, мол, ничего покупать. И вдруг, когда мы уже решили, что он никогда ничего в жизни не купит, на самой нижней точке рынка он вдруг вошел в игру и принялся покупать. Рынок пошел вверх, а наш компьютер продолжал закупку. И скоро он вложился полностью, а рынок так и продолжал двигаться вверх.

— И что же он делал дальше? — спросил я.

— Ну, так вот, рынок продолжал идти вверх, — сказал Ирвин, — и тут в один прекрасный день наш компьютер приходит и просит дать ему маржевой счет. Он хочет продолжать покупать! Что ж, мы дали ему маржевой счет. После того как рынок поднялся еще немного, он кое-что продал и покрыл маржу. Сейчас у него есть на что покупать.

— Ирвин, — сказал я, — я хочу знать правду. — При всех этих компьютерах в игре, у индивидуального инвестора остаются хоть какие-нибудь шансы?

— Всегда остается надежда на удачу, — сказал Ирвин. — Удача, или, иначе говоря, выпадение серии случайных чисел, может случиться в любой момент. А компьютер настроен на агрессивную результативность. Располагающий временем индивидуум может рассчитывать на кое-какой результат. Но, беря ситуацию в целом и за весомый промежуток времени, компьютер выиграет всегда. Он просто обязан выиграть. Весь мир инвестиций, как в эпоху феодализма, будет поделен на баронства и графства, а крестьяне-инвесторы будут кучковаться вокруг компьютерных крепостей.

Меня немного обеспокоили картины будущего, нарисованные Ирвином-профессором. Я решил зайти в одну инвестиционную фирму. У нее, как мне было известно, один портфель ценных бумаг вел компьютер — о нем я и хотел поговорить со знакомым аналитиком.

— Все компьютерные портфели сначала показывают себя очень неплохо, — сказал аналитик — А потом они начинают давать сбои, как только люди выясняют, по какому принципу работает машина.

— А почему они начинают сбоить? Казалось бы, дела должны идти все лучше и лучше?

— В нашей фирме мы стали сопоставлять портфель, который ведут аналитики, с компьютерным портфелем. Ну а аналитики тоже ведь пользуются компьютером. Фундаментальные факторы, выборка информации и так далее.

— Но если компьютер пользуется тем же, что мешает ему вас побить?

— Потому что компьютеру нужны свежие данные, свежие мнения аналитиков, новая информация и так далее.

— И что же?

— У нас здесь работает двадцать один аналитик. Все они поставляют компьютеру свежую информацию. И каждый из них знает, что если компьютерный портфель будет неизменно показывать лучший результат, то двадцать один аналитик очень скоро окажется на улице.

— Ты хочешь сказать, что аналитики скрытно совершают диверсии против компьютера?!

— Это ты сказал, а не я. К тому же, диверсия слишком крепкое слово. Просто поверь мне: железка неизбежно проиграет. Большого отрыва не будет, но когда подведут окончательный итог, выяснится, что плоть и кровь все-таки побили проклятого монстра.