Очерк о золоте Уральское золото

Золотые месторождения Урала

Находка Ерофея Маркова

Если проследить за чеканкой золотых Елизаветы, то можно установить, как изъятие Алтайских рудников и начало добычи золота на Воицком руднике отразились на чеканке: в 1746 г. имела место вторая (после 1743—1744 гг.) чеканка червонцев Елизаветы (рис. 34, а).

А в 1749 г. было выпущено 600 двойных (по массе) червонцев (см. рис. 34, б). Отчеканены они, вероятно, как «отклик» на открытие уральского золота.

Коренное рудное золото на Урале было открыто крестьянином Ерофеем Марковым. В. В. Данилевский [11] сообщает, что в документах Екатеринбургской Канцелярии главного заводоуправления записано: «1745 года мая 21 дня ...раскольник Марков ...усмотрел между Становой и Пышминской деревнях дороги наверху земли светлые камешки, подобные хрусталю, и для вынятия их в том месте землю копал глубиною в человека, сыскивая лучшей доброты камней. Только хороших не нашел и между оными плиточку как кремешок, на которой знак с одной стороны в ноздре как золото и тут же между камешками нашел таких же особливо похожих на золото крупинки три или четыре, а подлинно не упомнит». Опробованием образца и было установлено, что на Урале есть золото.

Канцелярия организовала поиски на указанном Марковым месте, но сначала они были безуспешны. Лишь ассесор Игнатий Юдин, осмотрев указанное Марковым место, 21 августа 1747 г. решил «отпустить умеренную шахту по горному обыкновению и пройти в глуб камнев сажень до трех». 23 сентября, исследовав взятые образцы, Юдин нашел в них золото, на этот раз — коренное. 28 сентября Канцелярия решила: «На оном месте для оказывающегося по пробе знатного металла велеть работу производить до октября м-ца сего года, потом, за неспособностью студеного осеннего времени (ибо тут близко жилья и хоромного никакого строения поныне нет и людям обогреваться буде негде), работу оставя, те шурфы накрыть имеющимся там от заготовления бревен вершинником, чтоб снегом не занесло и в будущую весну в 1748 году скорее и способнее работу производить было можно..., а будущего 1748 года с начала майя м-ца в тех шурфах работу производить сильною рукой».

Об успехе работ в октябре 1747 г. имеется интересное подтверждение в труде И. А. Шлаттера: «По изобретении драгоценного металла прислана была в прошлом 1747 году в Кабинет ея императорского величества штука весом один фунт семьдесят девять золотников, которая мне отдана была для добычи из нее золота и для изследования остатка... Всего из- всей штуки вышло чистого золота семьдесят девять золотников и шестьдесят семь девяносто шестых доль золотника», т. е. проба показала 45,6 % золота. Нельзя не привести слов И. А. Шлаттера, которыми он заканчивает описание проведенного им анализа образца: «Благословенная Россия, которая такие великия сокровища в своих подземных недрах заключает; да процветет в тебе совершенная горная наука!».

Березовское золото

Разработка месторождений золота в этом районе, названном Березовским, не сразу была успешной. Данные о добыче имеются лишь с 1754 г., когда в год было получено 14 фунтов. Поэтому трудно сказать, имеется ли в двойном червонце 1749 г. золото с Урала, как, казалось бы, дает основание полагать проба И. А. Шлаттера.

К концу XVIII в. в верховьях бассейна Исети было выявлено 140 золоторудных полос, для разработки которых были созданы десятки золотых рудников. А. С. Ярцев, в 1797—1801 гг. бывший начальником Уральских заводов, в рукописи «Российская горная история» (1812 г.), рассматривая запасы руды Березовских промыслов, которые он считал неисчерпаемыми, восклицает: «Сколь богата золотом Екатеринбургская долина ...и сколь прочная там добыча оного быть может!». Район золотых месторождений в долине Исети он назвал «Екатеринбургской золотой долиной».

Расширению работ по поискам и разведке месторождений золота в этом районе способствовал И. А. Шлаттер. 3 апреля 1756 г. Сенат издал указ, одобряющий представленный 5 декабря 1755 г. главным судьей (т. е. директором) Монетной канцелярии И. А. Шлаттером «Проект и план, каким образом и наилучшим способом имеющиеся в Сибири Нерчинские и прочие серебряные заводы, кроме Колывано-Воскресенских, в лучшее состояние и размножение привесть».

В восьмом разделе, касающемся районов Урала, дается обоснованный прогноз об их перспективности для поисков золота: «В Шиловоисетском руднике, также в Березайке, неподалеку от Екатеринбурга, добывается в кварце самородное золото, также и Исетские горы великую надежду подают, что в них всяких металлов, наипаче сребро и золото имеются, ибо не без-известно, что при Исети реке, которая течение свое ис оных гор имеет, везде золотые признаки промыванием являются, однако горы оныя поныне не разведаны и оные вышереченные рудники не такою силою и прилежанием разрабатываются и золото в них добывается, как оному чинить надлежит».

Приведенные соображения И. А. Шлаттера изложены в документе, нацеленном на расширение чеканки монеты, в связи с чем геологи о нем не знали, хотя он имеет определенную ценность для истории отечественной геологии.

О ходе реализации «Проекта и плана...» можно судить из сообщения о том, что на исходе 50-х годов XVIII в. было «велено около Екатеринбурга состоящие золотосодержащие промыслы размножить и прилежнее производить, и при Шиловоисецком руднике прежде назначенную плотину и промывальню и прочее, что к пользе и размножению принадлежать будет, не отписываясь здешней Канцелярии, производить в действо» [11]. Н. Г. Клеопину, руководившему уральским горнозаводским делом, предписали «иметь надлежащее смотрение ...дабы золотая добыча умножалась и чтоб золото ценою дешевле как доныне становилось». Из частного письма Н. Г. Клеопина к И. А. Шлаттеру видно, что он, Н. Г. Клеопин, тогда объездил все рудники и осмотрел все работы: «а по тому осмотру оказались ныне рудники надежными к размножению их, и к приведению в лучшее состояние мною исправить при смотре разсуждено».

Другие коренные месторождения Урала

Еще в XVIII в. в результате успешной добычи золота на Березовских промыслах начались поисковые работы и за их пределами.

В упоминавшейся рукописи А. С. Ярцева отмечено, что к началу XIX в. «золотых руд признаки показываются на восточной уральской стороне в длину почти на 1 000 верстах, что доказывают к северу балтымские, тагильские и за Петропавловским заводом находящиеся созвинские золотые прииски... А на южную лежат: уктусские, шилово-исетские, где прежде и кусковатое золото добывалось, потом сысертские и мияские... на западе же меж самыми уральскими горными параллелями доказывают чусовские, крылатковские и уфалейские золотые прииски».

Здесь на Крылатковском руднике близ р. Чусовой первооткрывателем был крестьянин Крылатков из деревни Кургановой. Как сообщает В. В. Данилевский [11], по поручению Крылаткова «одержимого тяжелой болезнью, при конце жизни уже почти лишившегося способности говорить», в июле 1803 г. один из крестьян представил в Екатеринбургскую лабораторию образцы руды. Привезенные затем пробы показали высокие содержания золота: одна в 100 пудах руды — 1 фунт 65 золотников, а вторая — 2 фунта 2 золотника золота. Здесь и был заложен Крылатковский рудник, на котором уже в 1809 г. протолочкой и промывкой 51 964 пудов руды извлекли 1 пуд 2 фунта 52 золотника золота. С 1803 по 1810 г. было добыто 8 пудов 2 фунта 70 золотников золота, после чего хищническая отработка богатых руд привела к тому, что рудники забросили.

Из первой добычи золота, полученной в 1803 г., в Эрмитаже имеется золотая пластина массой 2 фунта 27 золотников.

28 мая 1812 г. был издан сенатский указ «О предоставлении права всем российским подданным отыскивать и разрабатывать золотые и серебряные руды с платежом в казну подати». Стали создаваться частные предприятия по добыче золота. Об одном из таких предприятий сохранился нумизматический памятник — золотая медаль (см. рис. 35, б) массой 1 фунт 34 золотника, отчеканенная в честь выявления 11 июня 1813 г. золота в даче Верхне-Нейвинского завода А. И. Яковлева [25].

В этой даче «в 1813 г. близ Верх-Нейвинского завода (округа частных Верх-Исетских заводов) малолетняя дочь заводского жителя Катерина Богданова нашла случайно в песке золотой самородок значительной величины и принесла его заводскому приказчику Ив. Ефтеф. Полузадову... девочка вместо ожидаемой ею может быть награды была по приказанию заводского приказчика высечена розгами со строгим приказанием молчать о своей находке» [11].

В последующие годы на Урале были открыты месторождения рудного золота в районах заводов Гороблагодатского, Миасского, Невьянского, Каслинского, Кыштымского, Уфалейского, Нижне-Тагильского, Билимбаевского, Ревдинского, Пермских, Решевского, Верхне-Исетского, Верхне-Нейвинского и других.

В то время месторождения рудного золота разрабатывались двумя основными способами: «разносами» — открытыми работами и шахтами.

А. С. Ярцев в «Российской горной истории» следующим образом описывает «разнос»: «При первоначальной, в наружных работах, разработке по длине полосы во всю ширину ее и в глубину на 1 сажень добыча руд производится открыто и при дневном свете, не употребляя тут ни свечь, ни бревен для крепи, ибо вырабатываемая тут меж рудами земля выносится на поверхность от каждого работного места». К «разносам» же относили и штольни, подсекающие руду на глубину следующих 2—5 м, с ортами по простиранию жилы: «Такою разносной работою 16 человек копщиков и столько же кателыциков с тремя прислужниками, а всего 35 человек, могут добыть в одну смену золотой руды 150 пуд» [11].

Описание шахтной добычи дал И. Ф. Герман: «Добыча руд в рудниках производится опусканием шахт по жилам, которые почти всегда на поверхность выходят, пройдением проходных штольн на пересечку жил; а самые жилы вырабатываются ортами и штреками, клиньями и молотами и порохом, но по большей части кайлами и ломами, поелику горная порода весьма мягка. Сия мягкая горная порода укрепляется деревянного частою крепью; лес же к сему употребляется сосновой двух родов: то есть для стоек и перекладов толстой, а для укрепления стен, дабы они не обваливались, тонкой или жерди» [10]. Руда поднималась «кибелями» или бадьями с помощью ручного воротка. При восьми копщиках (забойщиках) на подъеме работало столько же воротовщиков.

Открытие золота и организация его добычи на Урале сразу сказались на чеканке золотой монеты. Если после 1746 г. чеканка червонцев происходила в очень незначительных количествах и нерегулярно, то уже в 1755— 1756 гг. начали чеканить золотые монеты в рублевом исчислении: 20, 10, 5 рублей, 2 рубля, 1 рубль и 50 копеек (рис. 36). Золотая монета этого периода, по свидетельству современников, стоявших во главе Монетного управления, «в коммерции не употреблялась». Она чеканилась в ограниченном количестве для нужд двора и в народном обращении была мало распространена». В народном обращении была медная монета.

Чеканка десяти и пятирублевых монет продолжалась до 1759 г., затем возобновилась Петром III и продолжалась Екатериной II, а затем — Павлом I.

И. А. Шлаттер докладывал 11 ноября 1762 г. Екатерине II: «С начала установления монетного дела, то есть с 1700 до 1762 года делались в российских монетных дворах золотые монеты разного звания и содержания: золотые червонцы, подобные «цесарским» 94 пробы по 118 штук из фунта, которые в обращении приравнивались 2 руб. 20 коп.; золотые «голландские» червонцы 93 пробы также по 118 штук из фунта и также приравнивавшиеся 2 руб. 20 коп; двухрублевые золотые монеты «с крестом апостола Андрея Первозванного» 75 пробы по 100 штук из фунта; империальная, полуимпериальная, двухрублевая, рублевая и полтинная золотая монета 88 пробы, которой из фунта чеканилось 246 руб. 80 коп.».

Далее И. А. Шлаттер доказывает убыточность для государства чеканки всех этих монет, так как «золотой передел во всей Европе наблюдается как 1 против 15», а в России отношение золота к серебру было (кроме двухрублевиков Петра I) как 1:13 и 1:14, «почему и воспоследовало, что оных золотых монет весьма мало в России осталось». Реформа 1764 г. это отношение привела к 1:15 путем снижения пробы в серебряном рубле и уменьшения массы империала при сохранении прежней, 88-й пробы.

Последний раз русские червонцы чеканил Павел I в 1796 г. и 1797 г. Относительно червонцев и полуимпериалов 1796 г. имеются лишь данные, что они были изготовлены из колыванского и нерчинского золота: «на дело тех десяти тысяч червонцев и пятидесяти тысяч рублей полуимпериалов колыванское, нерчинское... золото... отдавать в сплавку». Однако нет данных, было ли золото сплавлено и перечеканено в монету вместе или порознь.

По поводу червонцев 1797 г. есть более точное указание — распоряжение президента Берг-коллегии Монетному департаменту от 10 марта 1797 г. о принятии мер «к скорейшему исполнению переделом состоящего на монетном дворе очищенного Екатеринбургского золота... в нынешние российские червонцы».

Но чеканка золотых монет в России велась все-таки в ограниченных количествах, так как своего золота было все еще недостаточно.

Россыпи Урала

Открытие Л. И. Брусницына

В XIX в. основное количество золота в России стало добываться уже из россыпей, хотя россыпное золото в руки русских людей не давалось очень долго.

Еще в 1761 г. было написано и подано «В Правительствующий сенат нижайшее доношение от коллежского советника и профессора Михаилы Ломоносова», в котором рекомендуется: «Пески промывать и пробовать новоизобретенным мною способом, коим самый малый признак золота показать можно и, уповательно, что в толиком множестве рек, протекающем в различных местах по России, сыщется песчаная золотая руда, которая будет служить признаком, что вверху той реки надлежит действительно быть золотой руде в жилах». Эти обстоятельные предложения М. В. Ломоносова были известны Сенату, Академии наук, Берг-коллегии, однако на них долгое время не обращали внимания.

Как сообщает В. В. Данилевский, однажды к начальнику Березовских промыслов пришел мужичок с объявлением, что один из мастеровых нашел кусок золота и утаивает его. На допросе мастеровой признался: копая яму на козуль, он нашел кусочек золота, но не сообщил об этом никому из корыстных соображений, а также потому, что сколько в этой яме потом ни рылся, он больше не нашел ничего. Этому не поверили и подвергли его суровому наказанию. В результате мастеровой умер и унес, как считали, тайну найденного золота с собой в могилу.

Находкой мастерового заинтересовался штейгер Лев Иванович Брусницын. Спустя некоторое время он убедил нового начальника промыслов направить поисковую партию в места, где был найден самородок. Поиски продолжались все лето, но безрезультатно.

В 1814 г., занимаясь исследованием «откидных песков» с целью выявления возможности извлечения из них оставшегося золота, Л. И. Брусницын обратил внимание на две крупинки золота.

Вот его рассказ, опубликованный в 1894 г. в «Горном журнале» в честь 50-летия открытия россыпей золота на Урале.

Будучи руководителем работ Петропавловской рудотолчейной фабрики, находившейся при впадении речки Березайки в реку Пышму, он «нередко промывал пески прежде протолченных руд,... так как они от несовершенной их до того обработки заключали в себе еще довольно золота». Однажды в полученном золоте он «заметил, что две крупинки небольшие имеют некоторое отличие в цвете... долго их рассматривал... тем еще более, что на тех двух замечательных зернах не было ни малейших следов протолочки», т. е. они явно не бывали в золоторудной «толчее», придающей золотинкам из жильной руды плоский вид с острыми краями. Л. И. Брусницын установил, что в этом месте раньше было болото, для засыпки которого приносили землю из вреза штольни, пройденной 40 лет назад, устье которой, однако, уже было засыпано, заросло и потеряно. Он проследил возможный путь приноса земли и в месте, где он пересекал речку, провел опробование песка в надежде, что часть земли по пути высыпалась и здесь. «Я беру из речки на пробу песку — и что же, какое счастье: во время накладки еще песку нахожу сам кусок золота в 8 1/2 золотника; промыв же взятый песок, одну тачку в 3 пуда, получаю золота 2 золотника. Вот была радостная для меня находка; это было все равно что блуждающему в море и теряющему уже надежду вдруг попасть на берег. Тогда я, кажется, горы срыл бы земель и пустился отыскивать пески золотые. Эта находка решила все; с ней все сомнения вон».

Однако нужно было найти место, из которого приносилась земля: «По получении золота из песков, вынутых из речки, тотчас же я заложил выкат и по пройдении нескольких сажен вскоре встретил бывшую штольню». Сразу же здесь была начата добыча песков, и с 21 сентября по 1. ноября 1814 г. их было промыто 8000 пудов и получено золота 2 фунта 63 золотника. Из. этой россыпи в течение нескольких лет добывалось по 5 пудов «при работе неусиленной».

Л. И. Брусницын заключил рассказ следующими словами: «70 лет почти добывалось на Урале жильное рудное золото и все были закрыты песчаные розсыпи; за 40 лет до открытия доводилось проходить штольну местами по самой свите розсыпей, раскрытой мною, и встречать самый богатый пласт песков. Вот как было и вот что произошло от двух крупинок золота».

Каждый золотник добытого Брусницыным до 1 января 1815 г. драгоценного металла обходился 2 руб. 27 коп., в то время как из коренных руд он стоил в те дни более 10 руб. В 1815 г. после промывки 400 000 пудов песка было получено около полутора пудов золота, в 1816 г. на Березовских промыслах добыли 5 пудов 35 фунтов россыпного золота. На казенных промыслах все внимание сосредоточили на разработке россыпей. К 1823 г. на Екатеринбургских заводах на коренных месторождениях из 55 рудников действовало только шесть. В 1814—1823 гг. коренного золота ежегодно добывали 14—18 пудов, а добыча россыпного к концу этого периода возросла до 105 пудов в год.

Новое открытие сразу же отразилось на чеканке золотой монеты. Известно, что десяти- и пятирублевики Александра I чеканились в небольшом количестве с 1802 г. (рис. 39, а), но вскоре в связи с войной против Наполеона их чеканка прекратилась. В 1817 г. чеканка золотых монет возобновилась в виде пятирублевок с новым рисунком герба (см. рис. 39, б). Было отчеканено 710 008 монет на сумму 3 550 040 руб. Следует отметить, что до этого лишь в 1766 и 1767 гг. объем золотой чеканки превышал миллион рублей.

Развитие работ. В 1823 г. на Урале действовало около 200 приисков россыпного золота. Первый из частновладельческих приисков, принадлежавших тому же А. И. Яковлеву, находился на его Нейвинской заводской даче. Этот прииск сменил его заглохшие в 1818 г. золотые рудники. Приказчик Полузадов, не оценивший в 1813 г. находки Кати Богдановой, отправился теперь на Березовские промыслы на «выучку» к Брусницыну. Об этом сообщается в «Отечественных записках» за 1825 г.: «Возвратясь в Верх-Нейвинский завод, Полузадов начал тотчас же шурфовать около речки Нейвы, по отлогу, идущему от рудника, и в 3 шурфе оказалось богатое содержание золота. С тех самых пор началась промывка золота». За первые пять лет Яковлевские золотые прииски дали 85 пудов 34 фунта золота, что считалось по тем временам очень большой добычей [11].

По указанию Александра I весной 1823 г. на Урале начала работу Временная горная комиссия, имеющая целью развитие «разработки золотосодержащих руд и песков, в пространстве на отраслях Уральских гор находящемся, и найдения легчайших способов к дешевейшему и обильнейшему выделению золота». А осенью председатель этой комиссии В. Ю. Соймонов докладывал министру финансов — главнокомандующему корпусом горных инженеров Канкрину результаты работы 19 поисковых партий: «Число рабочих людей по всем, как казенным, так и частным золотым промыслам, ныне простирается до 11 500 человек, а золота в течение года добудется вероятно до 100 или около того пудов», в то время как в 1814 г. было добыто лишь 16 пудов рудного золота. При этом в 1823 г. частные предприятия дали в два раза больше золота, чем казенные. В 1824 г. по материалам Временной горной комиссии правительство издало указ «О правилах для распространения открытий и умножения разработки золотых песков». Наибольший интерес представляют первый и последний пункты этих правил:

«1. Для доставления золотым промыслам запасов на будущее время отправлять предполагаемые Комиссиею партии. Почему и назначать оныя с определяемым жалованием и кормовыми деньгами по мере надобности ежегодно, но для сбережения издержек с некоторым в последствии числа оных убавлением; ибо открытие вдруг всех золотых песков не представляет надобности...

13. Что же касается до введения в употребление складного бура и машин, лучшего устройства внутреннего распорядка в обработке жильных рудников, снабжения инструкциями партий и проч., то сообразно предположениям Комиссии предоставить Министру финансов сделать зависящие от него распоряжения».

В 1825 г. в России появился первый научно-технический печатный орган — «Горный журнал». Он донес до наших дней все основные моменты развития золотодобывающей" промышленности в главных ее центрах — на Урале, в Сибири, Калифорнии, Австралии. Конечно, наиболее подробно освещалось все, что касалось Урала и Сибири: результаты работ геологопоисковых партий Горного департамента, открытие новых россыпей как этими партиями, так и частными лицами, применяемые при разведке и эксплуатации средства, размеры добычи и т. д.

На страницах журнала приводились сообщения об открытиях новых месторождений золота или о его добыче в те или иные годы в ранее известных других менее значительных районах разных стран. В «Горном журнале» помещались также статьи и заметки (в том числе переводы из зарубежных трудов) о месторождениях золота, эксплуатировавшихся в античное время, средние века и новое время.

«Белое золото»— платина

К. Маркс в «Главе о деньгах», анализируя вопрос о роли золота, серебра и меди как денег и о чеканке из этих металлов монет, рассмотрел с тех же позиций также платину и ртуть. О них он пишет: «Из двух остальных благородных металлов: 1) платина не имеет подходящего цвета: сплошь серая (металлическая копоть); слишком редкостна; не была известна в древности; стала известна только после открытия Америки; в XIX веке была открыта также и на Урале; поддается действию только хлора; всегда в самородках; удельный вес = 21; не плавится при весьма высокой температуре; представляет скорее научную ценность». Далее К. Маркс дает характеристику ртути и делает вывод: «Таким образом, ни платина, ни тем более ртуть не подходят к роли денег»[1].

Этот вывод можно подтвердить интересным материалом о попытке внедрения платиновых монет в России.

Еще в 1819 г. в россыпном золоте, добытом на Урале, был обнаружен «новый сибирский металл». Его вначале называли белым золотом. Оно попадалось на Верхне-Исетских, а затем на Невьянских и Билимбаевских приисках. Богатые россыпи платины были открыты во второй половине 1824 г., а с 1825 г. в России началась ее добыча. Первые сообщения о русской платине, размерах ее добычи, открытиях месторождений, опытах по использованию нового металла стали публиковаться в «Горном журнале».

В «Горном журнале» № 3 за 1825 г. имеется первое сообщение о размерах добычи платины: «Находя, что для публики будет любопытно иметь сведения, сколько может доставлено быть в нынешнем году с заводов хребта Уральского драгоценных металлов, Ученый комитет спешит известить оную, что... получено в первую половину сего года платины 3 пуда 7 фунтов 10 золотников 72 доли».

За первые полтора года в «Горном журнале» было помещено 8 статей и сообщений о платине. В 1827 г. опубликована статья Н. Мамышева «Краткое описание обретения платины в Сибири». На 30 страницах он рассказывает об истории этого важнейшего открытия. Поскольку оно было в тот период, когда Мамышев управлял Гороблагодатскими заводами, можно понять его просьбу: «Кто будет писать историю открытия платины в Старом Свете... тот, может быть, удостоит упомянуть мое имя и почтенных моих в сем деле сотрудников. Это одна из лучших наград для тех, которых служба приводит в сии дикие и пустынные края».

Н. Мамышев писал, что в конце августа 1824 г. отправленной на речку Уралиху партией во главе «с нарядчиком мастеровым Андреевым (его имя равномерно заслуживает сохраниться в памяти) открыт богатый рудник платины вместе с золотом. Рудник сей простирается на две версты. Богатство его было от 3 до 15 золотников золотистой платины во 100 пудах песка, или около 5 золотников вообще... Не прошло еще двух недель, как партиею, руководимой гиттенфервальтером Голляховским, найдена новая золотоплатиновая россыпь, отстоявшая от первой на 50 верст на северо-восток».

В ноябре партия Голляховского открыла платиновые россыпи за Нижнетурьинским заводом, а затем по реке Исе, где в 1825 г. она же нашла еще 9 россыпей. Эти открытия побудили Демидова организовать поиски платины в округе принадлежавших ему Нижнетагильских заводов, где вскоре она была выявлена в россыпи по речке Сухо-Висим. Добыча платины обходилась очень дешево. Мамышев писал, что «не стоила она на месте и 25 копеек золотник вместе с золотом».

Опыты над использованием платины велись и в Петербурге. Министр финансов Канкрин, он же руководитель всей правительственной горнодобывающей службы, писал в 1829 г.: «Сперва искусство очищения сего металла в большом виде оставалось неизвестным. Наконец, в конце 1826 г. обер-пробирер Соединенной лаборатории... Соболевский изобрел весьма простой, легкий и удобный способ обработки платины, посредством которого с 12 мая 1826 г. по первое ноября сего года очищено и обращено в ковкое состояние до 97 пуд. сырой платины».

Теперь в энциклопедиях можно прочесть, что, изобретя способ использования платины, П. Г. Соболевский стал родоначальником современной порошковой металлургии. Его открытие натолкнуло на мысль употребить платину для чеканки монет. В указе от 24 апреля 1828 г. отмечалось, что «между сокровищами хребта Уральских гор открыта и платина, которая пред сим находилась почти исключительно в Южной Америке. Для удобнейшего сбыта сего драгоценного металла желательно ввести употребление онаго для монет».

К указу от 24 апреля 1828 г. приложено «Описание новой монеты из платины». «Монета из платины в три рубля... имеет... на одной стороне: государственный герб, а на другой слова: «3 рубля на серебро, год и буквы: С. П. Б., а вокруг слова: «2 зол. 41 дол. чистой уральской платины». Гурт зубчатый... Цена платины в новой монете соображена против сведений о сложных ценах сего металла в Европе и затем принята, примерно, впятеро против чистого серебра. Как монета трехрублевая из платины имеет величину ровно против серебряного двадцатипятикопеечника, а вес ее равен с лигатурным серебряным полтинником, то весьма легко оную распознать».

Чеканка началась с трехрублевиков, в 1829 г. «были учреждены платиновые дуплоны» (шестирублевики), а в 1830 г.— «квадрупли» (двенадцатирублевики). Трехрублевиков было отчеканено 1 371 691 шт., шестирублевиков — 14 847 шт. и двенадцатирублевиков — 3474 шт.

В 1846 г. чеканка платиновой монеты была прекращена, хотя к этому году добыча уральской платины составила около 2000 пудов или 32 000 кг, из которых в монету было перечеканено 14 669 кг. В 1846—1847 гг. добычи платины не было, в дальнейшем она производилась в ничтожных размерах.

Почему же была прекращена чеканка платиновых монет? Объяснение надо искать прежде всего в приведенных словах К. Маркса. В чистом виде платина, действительно, не имеет привлекательного цвета. Она и до наших дней остается очень редкостной, а в то время она добывалась практически только в России и Колумбии, поэтому значение международных денег (а К. Маркс имел в виду и это обстоятельство) приобрести не могла. Определенную роль играла и традиция: в течение 2500 лет платины среди монетных металлов не было, люди к ней относились с осторожностью, опасаясь, что при выявлении месторождений платины в других странах она может обесцениться (правда, купечество «уважало» платиновую монету за то, что после пожара она сохранялась, в то время как золотая и серебряная— плавились, «от чего происходят убытки»).

В прекращении чеканки платиновых монет играли роль и другие причины. Одна из них — сравнительная невыгодность чеканки для монетного двора, ибо затраты на изготовление трехрублевой монеты составляли (кроме стоимости металла) 98 копеек, или 33 копейки на один рубль, в то время как передел фунта чистого золота в пятирублевую монету, которой получалась суммарно около 313 рублей, стоил 2 руб. 95 коп., т. е. меньше копейки на один рубль.

Однако главное не в этом. В 1844 г. один из опекунов малолетнего Демидова сообщил Министерству финансов, что «добыча платины вне Российской империи сократилась до трех пудов, что цена на оную возвышается, что прежде изменения существующего узаконения о платиновой монете нужно бы открыть продажу в Лондоне и Париже платины по установленной Правительством цене... и уже по полученным результатам разрешить вопрос о платине и платиновой монете».

Продолжавшийся в течение года «опыт» не подтвердил сообщения демидовского опекуна:— наоборот, появилось опасение, «что вследствие понижения цены на платину появится большое количество поддельной платиновой монеты». Поэтому 22 июня 1845 г. «для приведения нашей монетной системы в совершенную стройность» было признано «за благо прекратить вовсе чекан платиновой монеты», и в течение 6 месяцев она была изъята из обращения (на руках ее осталось на сумму 883 212 руб.).

Следует отметить, что позднее в России снова возник вопрос о чеканке монет из платины. В 1859 г. к его изучению и подготовке предложений был привлечен академик Б. С. Якоби. Результатом был опубликованный в 1860 г. труд «О платине и употреблении ее в виде монет». Предложения Б. С. Якоби в конечном счете приняты не были, однако на основании их министр финансов Княжевич 13 мая 1861 г. представил правительству «Соображения о восстановлении чеканки платиновой монеты», в которых, в частности, писал: «Употребляемый у нас ныне способ обработки сырой платины мокрым путем состоит в следующем: сырая платина (руда) растворяется в царской водке. Из процеженного раствора, помощию нашатыря, осаждается хлористая платина, которая прокаливанием обращается в так называемую губчатую платину (металлическую, в виде порошка). В этом виде платина подвергается сжиманию под гидравлическим прессом и потом проковке, отчего приобретает плотность и другие качества металла, т. е. блеск, твердость и проч.». К этому описанию необходимо добавить, что после «сжимания под гидравлическим прессом» полученный цилиндрик металла предварительно раскаляли добела, а уже потом подвергали расковке.

Но главное, под прессом сжимали «так называемую губчатую платину (металлическую, в виде порошка)». Это выражение в описании метода П. Г. Соболевского и объясняет, почему он назван порошковой металлургией.